24 января 1943 года
Источник: Волгоградская правда от 24.01.1983 г.
Событие Боевая обстановка в котле. Хроника огненных дней.
Совсем небольшая территория оставалась в руках противника на 24 января 1943 года. Советские войска, продолжая уничтожать гитлеровцев, вели успешное наступление на Мамаев курган, стремясь отрезать окруженную фашистскую группировку. Немецкие войска к этому дню не имели боеприпасов и продовольствия, связь штаб армии поддерживал лишь с несколькими частями.
Советские войска вклинивались в оборону противника, на многих участках фронт был разорван. Опорные пункты и укрытия остались только в районе города. Дальнейшая оборона была бессмысленна. Но их Берлина с тупым упорством продолжали слать Ф. Паулюсу: «Удерживать позиции до последнего человека». Через два дня воины 62-й и 21-й Армий обнимут друг друга на Мамаевом кургане.
Бойцы вспоминают.
Из воспоминаний подполковника в отставке П. Плотникова.
Был я во время битвы военным переводчиком в 154-й морской бригаде, которая входила в состав 64-й Армии. С начала нашего наступления 10 января бригада вела боевые действия на левом фланге армии. Несмотря на яростное сопротивление врага, морские пехотинцы упорно продвигались вперед.
24 января в 2 часа ночи батальон бригады выбил немцев из Верхней Ельшанки. Рано утром на видавшем виды штабном автобусе мы прибыли сюда. Еще по пути встретили колонну пленных и румын. А в сторону города двигалась колонна наших танков. Из башни головного-древко с красным флагом. Бойцы останавливались, смотрели на красный флаг. Лица их озарялись радостной улыбкой. Только пленные прошли с опущенными головами. Экипаж танка, прикрепив красное знамя к своей боевой машине, выразил этим не только наше общее настроение, чувства и думы, но и гораздо большее – нашу победу под Сталинградом!
В этот день была оттепель, большими хлопьями падал снег. В Верхнюю Ельшанку мы приехали в 8 часов утра. Когда установили связь с КП бригады, узнали, что в 7 часов батальоны заняли станцию Садовую. И продвигаются вперед. В Верхней Ельшанке мы увидели обычную картину: разрушенные дома, брошенные машины, мотоциклы, фургоны. Много разного оружия и орудий крупного калибра с разорванным стволами.
Гражданское население встретило нас с огромной радостью. Со слезами на глазах, перебивая друг друга, женщины рассказывали, как они жили «при новом порядке» гитлеровцев. Каждый день в 8 часов утра все население от 16 до 60 лет должно было являться в немецкую комендатуру. Их выстраивали в шеренгу: приходили фашисты и уводили на работу. Что делали наши люди? Рыли котлованы, разбирали дома для строительства блиндажей, пилили и кололи дрова, возили воду, работали в сапожных мастерских. Еще каждая семья обязана была ежедневно приносить котелок похлебки и кусок хлеба нашим военнопленным. Похлебку сливали в один чан, а потом все это отвозили в лагерь. Местные жители имели право находиться во дворе или на улице только в дневное время, от восхода до захода солнца. За малейшее нарушение этого и других предписаний одна мера наказания – расстрел. Рассказали нам и от том, как гитлеровцы расстреливали в лагерях наших бойцов и командиров, как они мародерствовали, особенно в последние дни – отнимали теплые вещи и последний кусок хлеба.
Впервые я видел и слышал наших людей, которые пережили кошмар немецко-фашистской оккупации. И вспомнил я родную мать. Она осталась в хуторе Дорофееве на р. Аксай…
Разместились мы в глубоком овраге, в блиндажах штаба 371-й немецкой пехотной дивизии. Это были даже не блиндажи в обычном представлении, а целые дома, собранные в глубоких котлованах, а сверху – еще несколько накатов. Внутри бревенчатые стены были обшиты досками, деревянные полы, окна со шторами. Круглые чугунные немецкие печки, русские кровати с шарами и металлическими сетками. Во многих таких домах-блиндажах был электрический свет от аккумуляторов. Я занялся разбором брошенных штабных документов – приказов, распоряжений, карт, наградных листов. Железных крестов и других знаков отличия набралось около 600. Все рассортировали, составили сопроводительный документ и отправили в разведотдел штаба армии. А сколько было разного рода канцелярского имущества. «Дотошно готовились к войне», - сказал кто-то увидев все это в штабном блиндаже.
Под вечер пришло сообщение: батальоны бригады вместе со всеми соседями завязали бои в районе элеватора. Я вспомнил наш пединститут и общежитие на Рабоче-Крестьянской улице, где учился и жил с 1934 по 1938 год. Скоро я вновь увижу родные места…
Л. Безыменский «Германские генералы с Гитлером и без него»
Уже после окончания войны в немецком военном архиве были найдены необычные документы. Как правило, в архиве хранились приказы ставки, материалы рейхсвера и прочие военно-государственные документы. Но это были письма с фронта, причем письма, с которых чьей-то рукой были удалены подписи и адреса. Стали докапываться: почему вдруг письма попали в архив? После долгих розысков и расспросов был найден ответ.
В январе 1943 года, когда немецкие войска в сталинградском кольце еще продолжали свое бессмысленное сопротивление и тонкая ниточка авиасвязи еще соединяла 6-ю армию Ф. Паулюса с основными силами, в ставке Гитлера решили «изучить настроения», которые царили среди солдат обреченной армии. Когда последний самолет, поднявшийся с аэродрома Гумрак, сел в Новочеркасске, из него вынули семь мешков с почтой и срочным курьером направили в ставку, в управление военной цензуры. Здесь педантичные чиновники рассортировали письма, срезали подписи и адреса и приступили к «изучению». Через некоторое время испуганные цензоры доложили начальству: среди отправителей только 2,1 % были настроены «положительно к военному руководству». Остальные 97, 9% были настроены либо «оппозиционно», либо «сомневались».
Разумеется, такой материал не мог рассчитывать на успех в ставке. Письма упаковали и отправили в архив, где они лежали вместе с приказами, сводками и донесениями, пока их не извлекли на свет и не опубликовали.
Эти письма, написанные рукой, которые начали понимать, в какую страшную войну завлек их Гитлер, являются одним из наиболее важных немецких документов второй мировой войны. Не в директивах Гитлера, не в приказах Гальдера, не в распоряжениях ОКВ, а именно в этих письмах звучал голос исковерканной, запутавшейся, но все-таки не истребленной совести немецкого народа. Но надо было совершиться Московской и Сталинградской битвам, чтобы этот голос зазвучал. Вот несколько выдержек из этих писем.
«… Я был потрясен, когда взглянул на карту. Мы совсем одни; никакой помощи из вне. Гитлер нас бросил. Это письмо дойдет до вас, если аэродром еще в наших руках… Это конец…»
«… Нам остается только ждать, все остальное не имеет смысла. На родине, конечно, кое-какие господа будут потирать руки и радоваться, что сохранили свои посты. В газетах будут публиковаться напыщенные статьи, окаймленные жирной черной рамкой. Нам будут воздавать честь и хвалу. Но не верь этой проклятой болтовне!»
«… Ты - жена немецкого офицера, и ты должна понять, что я тебе скажу сейчас. Ты должна знать правду об отчаянной борьбе в безнадежном положении. Грязь, голод, холод, крах, сомнения, отчаяние, смерть. Я не отрицаю и моей собственной вины за все это. Она стоит в пропорции 1 к 70 млн. Пропорция мала, но вина есть. Я не собираюсь укрываться от ответственности и именно поэтому лишь своей собственной жизнью покрою вину… Я не трус. Но мне обидно, что самую большую храбрость я могу проявить делишь в деле, которое абсолютно бессмысленно и даже преступно».
«… Господин тайный советник! Сталинград - это хороший урок для немецкого народа. Жаль только, что тем, кто получил этот урок, трудно будет использовать его в будущие времена. Но надо помнить об этом уроке».
«… Отец – ты полковник, генштабист. Ты знаешь, как обстоят дела, и я не нуждаюсь в сантиментальных объяснениях. Пришел конец. Мы протянем еще дней восемь. Затем – крышка… Отец, сталинградская преисподняя должна быть предупреждением для вас всех. Я прошу тебя, не забывай о ней…
А теперь о делах. Во всей дивизии боеспособны лишь 69 человек… Все идет к концу. Рановато для тридцатилетнего офицера. Не буду сентиментальничать. Отец, обер-лейтенант докладывает об убытии на веки-вечные…».
«… Отец, ты мне говорил: «Будь верен знамени, и ты победишь с ним»… Ты вспомнишь этих словах, ибо сейчас для каждого разумного человека в Германии наступило время, когда он проклинает безумие этой войны, и ты увидишь, как пустые слова, под которыми я должен победить.
Господин генерал, победы не будет! Остались лишь знамена и солдаты, которые умирают. А под конец не будет ни знамен, ни солдат. Сталинград – это не военная необходимость, а политическая авантюра. И в этом эксперименте Ваш сын, господин генерал, отказывается принимать участие. Вы помешали найти мне путь в жизни. Я избираю свой путь, идущий в противоположном направлении. Он ведет к жизни, пусть это и будет по другую сторону фронта. Не забывайте эти слова».
В стане врага.
24 января 1942 года Ф. Паулюс все же обратился к А. Гитлеру с просьбой разрешить капитуляцию, «ибо катастрофа неизбежна». Из ставки фюрера последовал обычный приказ: «Армия должна удерживать свои позиции до последнего человека, до последнего патрона». Ф. Паулюс ответил: «Ваш приказ выполняется. Да здравствует Германия!» В этот день территория, занятая гитлеровцами сократилась до 100 квадратных километров.